Неосоциализм в метавселенной и неофеодализм поверх нее — гибридная социально-экономическая модель
Минин Алексей Сергеевич, Мюнхен, Германия, Dr. rer.-nat., директор фабрики цифровых продуктов и сервисов MHP — A Porsche company
Кунин Владимир Александрович, Санкт-Петербург, Россия, д.э.н., профессор кафедры международных финансов и бухгалтерского учёта Санкт — Петербургского университета технологий управления и экономики
Аннотация
В данной статье рассмотрены основные факторы, мешающие позитивному развитию цивилизации. Авторы подробно рассматривают данные факторы через призму развития цифровой экономики. Дают обзор влияния данных факторов на цифровые бизнес-модели организаций и те изменения, которые данные процессы несут для государств и общества. В результате анализа авторы выделяют две модели социально экономического устройства в “пост-ковидной” экономике, а именно Рыночный Социализм 2.0 и Цифровой Неофеодализм 2.0 и приводят обзор преимуществ и недостатков обеих моделей. В конце работы авторы описывают подходы к реализации модели Рыночный Социализм 2.0 и делают выводы относительно того, что данная модель является наиболее привлекательной для государств и общества в “пост-ковидной” экономике. В качестве выводов, авторы полагают, что в результате развития технологий, таких как метавселенные и децентрализованные финансы, получится создать третью модель — гибридную. Данная модель позволит корпорациям реализовать преимущества Неофеодальной модели, в то время, как общество будет получать плоды модели Рыночного социализма, управляемого принципами DeFi находясь в модели цифрового потребления — метавселенных. Это приведет государства к необходимости пересмотреть свою роль в будущем человечества.
Ключевые слова: Цифровая экономика, Трансформация бизнес-моделей, COVID 19, Рыночный Социализм 2.0, Цифровой Неофеодализм 2.0
Введение
Начало 21 века ознаменовалось беспрецедентным становлением и развитием цифровой экономики, внедрение которой в последний год было форсировано пандемией COVID-19. Государства и компании были вынуждены оперативно реагировать на эти процессы, что еще больше ускорило темпы цифровизиции. Ускорение цифровой трансформации — многогранный процесс, который, наряду с принципиальным расширением возможностей, создаёт и дополнительные угрозы для устойчивого развития цивилизации, которые мы обсудим в данной статье.
Факторы, мешающие позитивному развитию цивилизации.
На сегодня можно выделить 4 основных фактора, препятствующих вектору позитивного развития цивилизации, и усиливающих, угрозы её дальнейшему существованию.
К этим факторам следует отнести:
1. неконтролируемый рост численности населения, особенно в бедных слаборазвитых странах Африки, Азии и Латинской Америки;
2. увеличение разрыва между богатыми и бедными, рост социального неравенства;
3. усиление борьбы, в том числе вооружённой, за ресурсы и рынки;
4. неконтролируемый рост миграционных потоков.
При ответе на эти угрозы нужно учитывать как быстрые технологические изменения и, в частности, цифровую трансформацию [Ducci, 2020], так и изменение ментальности и уровня прагматизма людей.
Цифровизация потребления, бизнес-моделей и подходов к росту капитализации компаний
Следует отметить, что существующие угрозы и, в частности, угрозы продовольственной, экологической и климатической безопасности, в условиях ограниченных ресурсов планеты незримо смещают потребление в цифровую сферу. Причины этого смещения обусловлены относительной дешевизной потребления цифровых продуктов и сервисов в сравнении с физическим потреблением. Более того, смещение потребления из физического в цифровую сферу нивелирует эффекты от ограниченности физического потребления в силу тех или иных причин. Этот процесс привёл к тому, что капитализация цифровых гигантов превысила капитализацию крупнейших компаний других секторов экономики, а торговля из off-лайн активно переходит в on-лайн с соответствующим перераспределением капитала [Goldfarb et al., 2019]. Этот процесс трансформирует привычные подходы к пониманию факторов изменения капитализации компаний и требует перехода к портфельному подходу к управлению продуктами и проектами.
Параллельно с этим процессом запущен процесс трансформации бизнес-моделей организаций с целью адаптации последних к растущему потреблению в цифровой экономике. Платформизация бизнес-моделей, а именно становление маркетплейсов и инфраструктурных платформ, приводят к повышению эффективности экономики и, как следствие, к трансформации конкурентных барьеров. Если раньше конкурентоспособность бизнес-модели обеспечивалась наличием «пространственно — временных» барьеров (чем больше пространства занимал бизнес, например сеть отделений, и чем больше времени требовалось на создание его инфраструктуры, тем лучше бизнес был защищен).
Цифровая экономика трансформирует классические конкурентные барьеры в область «скорость — риск», т. е. с какой скоростью бизнес-модель может выводить продукты на рынок, управляя при этом риском недостижения целевых показателей роста капитализации. Новые подходы к управлению бизнес-моделями построены на генерировании огромного количества данных, необходимых для автоматизации управления бизнесом.
Эти обстоятельства порождают необходимость обработки огромных массивов данных, обусловленную экспоненциальным ростом знаний, накапливаемых государствами, компаниями и человечеством [Kaku, 2011], важностью решения задач противодействия глобальным угрозам и необходимостью принципиального ускорения развития нано биотехнологий и безопасной термоядерной энергетики. Отмеченная необходимость стимулирует разработку и внедрение систем с элементами искусственного интеллекта и квантовых компьютеров. С этой точки зрения, цифровая трансформация порождает новые проблемы и угрозы. Так при создании «глубокого искусственного интеллекта» возникает угроза его выхода из-под контроля человека. Причём, если сегодня эта угроза представляется весьма отдалённой, то с течением времени она будет становиться всё более реальной.
Следует также отметить, что длительный экспоненциальный рост капитализации высокотехнологичных компаний вызывает раздувание рыночного пузыря и повышает риск обвала фондового рынка. Учитывая, что только стоимость производных финансовых инструментов более чем на порядок превосходит годовой ВВП всей мировой экономики, то возникает угроза лавинообразного перерастания негативных процессов на финансовых рынках в мировой экономический кризис, что уже наблюдалось во время глобального кризиса 2008- 2009 годов.
Снижение потребности в человеческом капитале
Пандемия COVID-19 стимулировала дистанционные контакты, и развитие удалённых форм организации рабочих процессов. Когда минует острая фаза пандемии, доля удалённой работы уже не будет прежней, что с одной стороны имеет много плюсов, но вызывает множество вопросов к сохранению ментального здоровья населения планеты. Еще одним немаловажным аспектом является стремление компаний к автономности при производстве продуктов и сервисов, что может существенно снизить потребность в человеческом капитале. Проще говоря, многие рискуют «не вернуться на работу» и стать невостребованными в современной экономике. В одном из разделов книги «Great reset», проф. Шваба, отмечается, что одной из необходимых перезагрузок, помимо макро и микро экономических, будет перезагрузка человечности. В этом случае велик риск наступления дистопии [Schwab et al., 2020].
Проблема гармоничного развития «пост ковидной» экономики.
Проблема гармоничного и устойчивого развития «пост ковидной» экономики (т. е. экономики, которая будет существовать после преодоления пандемии), стоит и будет стоять очень остро. С ростом масштаба экономики и капитализации крупных корпораций будет расти как масштаб периодических экономических кризисов, так и тяжесть их социально — экономических последствий. Здесь напрашивается аналогия с водной средой: чем глубже и масштабнее водоём, тем более сильное волнение можно в нём наблюдать. И если после кризиса 2008–2009 годов экономика стала ощутимо восстанавливаться менее чем через год после начала кризиса, то кризис 2020 года, обусловленный пандемией Covid-19, затягивается на более длительное время (по оценке проф. Шваба, данной им в книге «Great reset» [Scwab et al., 2020], протяженность острой фазы кризиса может составить до 5 лет, а экономические последствия будут ощущаться на протяжении 40 лет). Рост амплитуды кризисных волн увеличивает разрыв между богатыми и бедными, усиливает общественную нестабильность и противоречия между странами. Covid-19 наглядно продемонстрировал естественный государственный эгоизм, когда даже в пределах Евросоюза, в условиях нехватки вакцин страны — участники Союза стали «тянуть одеяло на себя» и возник конфликт, связанный с несправедливым, по — мнению ряда (в основном менее экономически значимых) стран) распределением вакцин между государствами.
В условиях повышенных внешних кризисных рисков возникает необходимость принятия скоординированных превентивных антикризисных мер, нацеленных на выявление предвестников глобального кризиса и противодействие кризисным рискам. Но эти меры должны быть скоординированы не только внутри отдельных стран, но и в масштабах всей планеты, и носить всеобъемлющий характер, что в условиях существующих межгосударственных противоречий и жёсткой конкуренции на государственном и корпоративном уровнях делает их разработку и принятие крайне затруднительной.
Тем не менее, в свете указанных обстоятельств возникает необходимость рыночного регулирования границ экономических процессов. Но как осуществить такое рыночное регулирование не ограничивая права и свободы граждан и, в частности, предпринимателей? Достаточно успешный опыт развития и, как это не парадоксально звучит, регулирования рыночной экономики существует в Китае, но там он осуществляется в условиях однопартийной системы. Поэтому для стран с многопартийной системой его слепое копирование и невозможно, и не нужно.
Во время кризиса 2008–2009 годов о необходимости регулирования «берегов» процессов на финансовых рынках и, в частности, на рынке производных финансовых инструментов говорил ещё тогдашний Президент США Барак Обама. Но как только кризис пошёл на спад, стихли и разговоры о регулировании. И в этом нет ничего удивительного. Ведь чем выше рыночная волатильность, чем больше амплитуда кризисных волн, тем большие состояния могут делаться на финансовых рынках особенно при владении инсайдерской информацией.
Однако, несмотря на очевидное противодействие, мы, так или иначе, придём к необходимости определения берегов рыночной реки для стабилизации рыночных процессов и недопущения неприемлемо высокой рыночной волатильности. Но кто и как будет определять эти «берега», определять и реализовывать инструменты регулирования? Это основной и наиболее чувствительный вопрос. Жёсткое государственное регулирование, как мы наблюдали в ряде стран в недавнем прошлом, привело в этих странах к возникновению товарного дефицита, низкому уровню жизни подавляющего большинства населения по сравнению с большинством населения стран с рыночной экономикой, масштабному ограничению прав и свобод граждан. Поэтому модель такого регулирования неприемлема. Понятно, что регулирование, о котором мы говорим, должно быть рыночным, но более сильным, чем в настоящее время, и основываться на реализации принципов развития безопасного, социально справедливого, и гуманного общества, развивающегося в гармонии с окружающим нас миром. Основная проблема: кто и как обеспечит реализацию этих принципов? История человечества показывает, что их реализация в обществе традиционного потребления невозможна. Она возможна только при осознанном изменении внутренних целевых жизненных установок людей от стремления к материальным ценностям и властным полномочиям к стремлению развития личностных и профессиональных качеств, для максимальной отдачи окружающему гуманному и социально — справедливому миру. Без этого реализация любых моделей экономического развития будет носить декоративный косметический характер и не решит корневых проблем безопасного и нравственного развития нашей цивилизации.
Трансформация социально-экономического устройства
В результате проведённого авторами данной работы анализа спирали развития современной цивилизации, а также исторических социально-экономические моделей, напрашиваются как минимум две возможные новые модели, которые могут прийти на смену существующим сегодня. Авторы условно называют их «Неофеодализм 2.0» и «Рыночный социализм 2.0».
Первая — « Цифровой Неофеодализм 2.0» является результатом перехода к пост-капиталистическому устройству мира, обозначенному частично в работах Карла Маркса [Mason, 2016]. Эта модель имеет ряд характерных свойств, реализацию которых уже сегодня можно наблюдать в ряде развитых стран:
- Интересы общества ставятся выше личных прав и свобод — принципы «Shared economy», как пример;
- Переход к новому социально-экономическому договору, сформированному, возможно, крупнейшими корпорациями, капитализация которых сейчас превышает стоимость отдельных стран, что в свою очередь ставит под сомнение целесообразность института семьи, необходимость сохранения культурного наследия и культурного кода, расовое разнообразие и прочие отличия, свойственные людям и странам;
- Возможный постепенный отказ от национальных интересов в угоду глобализации.
Цель развития такого рода социально-экономической модели в отказе от понятия государства и переходу к принципиально новому подходу в устройстве мира. О возможности такого рода сценария свидетельствует ряд последних работ большого числа экономистов, футурологов и философов в области развития естественных цифровых монополий, мега городов — корпораций и т. п. [Rushkoff, 2016].
Вторая модель, является результатом трансформации рыночной экономики в более эффективную экономику, построенную в интересах государства, но при условии, что интересы государства не разрушают рыночный механизм и ориентированы на социально — общественный договор, нацеленный на обеспечение интересов общества. Приведем некоторые характеристики данного социально-экономического устройства:
- Необходимость бизнеса следовать определённому «госплану», с пониманием того, что он существует в интересах стабильности всех экосистем, а не отдельных агентов (Переход от Shareholder к Stakeholderкапитализму) [Harrison et al. , 2019];
- Повышение эффективности микроэкономик и переход к эффективной макроэкономике в условиях ее цифровизации;
- Сохранение национальных интересов;
- Усиление роли государства при обязательном сохранении рыночного механизма;
- Сохранение риска создания естественных монополий и консолидации рынка при условии невмешательства государства.
Обе модели, как следует из их характеристик, имеют свои недостатки, а их более точные характеристики нам еще предстоит осознать, сформулировать и описать.
В данной работе авторы хотели бы остановиться на более детальном описании процесса становления второй модели «Рыночный Социализм 2. 0» и возможного подхода к ее созданию.
Трансформация государства в модели «Рыночный Социализм 2.0.»
В последнее время, особенно в России, мы можем наблюдать мощную трансформацию банковского сектора. Причины этой трансформации понятны, а следствия мы можем наблюдать в реальном времени. По мере накопления данных, развития подходов к моделированию экосистем происходит эволюция банковских процессов и самого банкинга. Эволюция банкинга будет идти по пути перехода от сегментированного подхода к управлению ликвидностью к управлению ликвидностью экосистемы контрагентов и далее к управлению ликвидностью всей экономической системы — становлению эффективного рынка капитала в интересах экономики страны
Если обобщить банковский опыт и реализовать его в масштабе страны, для оптимального управления цепочками спроса и предложения, то можно с уверенностью сказать, что оптимальные системы управления экономикой страны в интересах экономики в целом, а не ее отдельных агентов, позволят высвободить огромный потенциал, который не реализуется в рыночных условиях. Причина связана с тем, что большая часть экономических агентов, зачастую, действует только в своих интересах, а не в интересах своих партнеров [Nash, 1951]. Если бы экономические агенты действовали не только в своих интересах, а также в интересах своих конкурентов, это бы позволило не разрушать shareholder value не только отдельных компаний, но и в масштабах страны. Простой пример кризис перепроизводства, вызванный высокой исторической рыночной ценой на те или иные товары, который приводит к обвалам рынка и потерям производителей. Известно, что цепочка спроса и предложения в сельском хозяйстве реализуется бизнесом только при наличии не более трех — пяти ограничений, на пути ее реализации (отсутствие логистики, торговые ограничения, требования к качеству, сложности с привлечением финансирования и т.д.). Система оптимального управления экономикой страны «Госплан 2.0.» должна основываться не на неэффективной номенклатуре «функционеров», не обладающих компетенциями и данными для её выстраивания, а на анализе больших данных с помощью алгоритмов искусственного интеллекта. Если бы государственные системы научились находить барьеры на пути реализации цепочек спроса и предложения, что составляет суть выстраивания системы «Госплан 2.0»,то только на продукции АПК, такая страна как Россия, могла бы увеличить выручку от экспорта этой продукции более чем на 20% от сегодняшних значений. В масштабах всей мировой экономики, развитие такого рода систем управления может дать кратные эффекты. Таким образом, мы можем говорить об удвоении или даже утроении экономики, за счет повышения ее прозрачности, эффективности и прогнозируемости.
Таким образом, в цифровом социализме революция экономических рынков будет произведена в три этапа за счет идентификации потенциальных цепочек спроса и предложения, идентификации препятствий для работы этих цепочек посредством платформы управления ликвидностью экономических агентов и финансирования проектов по устранению выявленных препятствий. Нельзя исключать, что наиболее подходящей моделью для реализации такого рода модели финансирования является модель DeFi реализованная в Ethereum на базе смарт контрактов. Это позволит создавать эффективные рынки товарных и денежных потоков для бизнеса в рыночных условиях.
Выводы
Таким образом, «Великая перезагрузка», вызванная цифровизацией и усиленная пандемией, как ее описал проф. Клаус Шваб [Schwab et al., 2020], приведет к трансформации роли государств, работы компаний и жизни людей. Она уже идет полным ходом и порождает вопросы, касательно образа ближайшего будущего. Вероятно, мы будем наблюдать кратковременное усиление роли государств, в попытке решить социальные проблемы, и усиление роли корпораций в попытке предложить «более выгодный» социальный контракт, а также отказ от share holder принципов в пользу stake holder принципов [Harrison et al., 2019]. Это будет приводить к иной скорости процессов функционирования компаний и роста их капитализации, размыванию роли государств, а также к угрозе трансформации понятия неприкосновенности частной жизни и отказа от ряда прав и свобод при решении проблем общества в угоду корпоративным интересам. Противодействие этим угрозам возможно на пути совершенствования нравственного облика человека и, как следствие, развития синергетического подхода к предпринимательству, ориентированного не только на получение прибыли, но и на удовлетворение широкого спектра социально — экономических потребностей членов общества.
Дополнение: Гибридная модель управления обществом
Объединяя все выше сказанное, авторы не могут не замечать интересного технологического разворота (Связанного с Метавселенными и Распределенными финансами (DeFi)), который разрешает конфликт двух социально-экономических моделей разрешая создать некоторую новую — гибридную социально-экономическую модель. По мере того, как развивается тематика, связанная с Метавселенными, становится все более очевидным, что новая социально-экономическая модель будет реализована, как гибрид, между рыночным социализмом и неофеодализмом (посткапитализмом). Реализован это гибрид будет в виде рыночного социализма внутри метавселенных, работающих на принципах децентрадлизованных финансов ( DeFi) и платформ управления ликвидностью метавселенных (у каждой своя),а над метавселенными, будет реализован принцип неофеодализма, так как непосредственное владение и инфраструктура этих метавселенных, находится в руках корпораций. Таким образом, будет осуществлен переход от государственной модели ценностей, основанной на ценностях традиционных для каждого народа в государстве и обеспечивающем сохранность этих ценностей, к ценностям потребительским, объединенных в рамках различных метавселенных и обеспечиваемых последней. Такая двухуровневая система контроля обеспечивает стабильный гибрид и баланс интересов между владельцами метавселенных и их участниками.
Замечание. К сожалению, стоит отметить, что в этой модели государства, тем не менее, утрачивают свою роль, при этом само общество этого даже не заметит, будучи увлеченным возможностями неосоциальной модели потребления и будучи уверенным в том, что его (общества) интересы учтены.
Список использованной литературы
[1] Francesco Ducci, Natural Monopolies in Digital Platform Markets, Cambridge University Press, 2020.
[2] Goldfarb Avi, Catherine Tucker, Digital Economics, Journal of Economic Literature, 57 (1): 3–43, 2019.
[3] Nash John, Non-Cooperative Games, The Annals of Mathematics 54(2):286–295, 1951.
[4] Mason Paul, PostCapitalism: A Guide to our Future, 2016.
[5] Rushkoff Douglas, Throwing rocks at the Google bus: How growth became the enemy of prosperity, 2015.
[6] Kaku Michio, Physics of the Future: How Science Will Shape Human Destiny and Our Daily Lives by the Year 2100, 2011.
[7] Schwab Klaus, Malleret Thierry, COVID-19: The Great Reset, 2020.
[8] Harrison Jeffrey, Barney Jay, Freeman Edward, Phillips Robert, The Cambridge Handbook of Stakeholder Theory, 2019.
